sergey luzan

Лев Семёнович Планер, осунувшийся и небритый, зашёл в редакцию одной московской окружной газеты за гонораром. Гонорар выплатили неожиданно большой, и Лев Семёнович сразу же зашёл поблагодарить главного редактора. Редактор Георгий Павлович Псаренко встретил его с распростёртыми объятиями.
— Лев Семёныч, дорогой! Сколько лет, сколько зим! Гонорарчик, надеюсь, получили?
— Угу, — хмуро ответил Планер, лихорадочно прикидывая, где тут ближайшая столовая подешевле. – Благодарю Вас за плату за труд. Это – честная оплата труда честного литератора!
— Да что Вы, какая это плата? Так, платим по уму, а не по Вашим заслугам, — пошутил редактор. – Одно слово – гонорарчик хуже гонорейчика. Спонсор наш и рад бы давать денег побольше, да всё съедают налоги проклятые. Проходите, располагайтесь. Ну, чего бы Вы хотели? Говорите, а то чувствую, что Вас что-то гложет. Мы ведь, редакторы, знаете, тоже немножко психологи. Это Вы у нас, писатели, инженеры человеческих душ.
— Тут у меня такое дело. Недавно квартиру взломали и принтер украли. А я Вам новые рукописи на дискете принёс. Нельзя ли их где-нибудь распечатать?
— О чём разговор, товарищ Планер! Вы уж меня извините за старорежимное обращение, умом понимаю, что надо господином называть, да только у меня «товарищ» ещё с университета марксизма-ленинизма въелось. А потом ведь я ещё и ВПШ кончал!
— Что-что? – оторвался от размышлений Планер. – ППШ?
— Да нет же, ВПШ – высшую партшколу. Мы ведь, журналисты, как были борцами идеологического фронта, так и остались. Раньше бились за коммунизм с человеческим лицом, а теперь – за демократию без лица. Да ещё за капитализм с олигархами. На них посмотреть – это не олигархи, а олигофрены какие-то.
— Ну, это Вы зря, насчёт лица-то. Тут в Думе такие лица увидишь! Это демократия даже не с лицами, а просто с рожами какими-то!
— Верно, всё верно говорите, Лев Семёныч. Зиночка!
В дверном проёме выросла длинноногая секретарша.
— Возьми-ка у товарища дискету, распечатай, что положено, а мы пока посидим. Тут у нас с товарищем Планером интересный разговор намечается. Что будем пить, Лев Семёныч, чаёк, кофе?
— Один кофе. Но только – если сами будете.
— Зиночка, два кофе и что там положено, — скомандовал по селектору Псаренко, — Вы даже себе не представляете, Лев Семёныч, как Вы насчёт рож-то правы. Я это не понаслышке из личного опыта знаю.
Псаренко сделал паузу, и в этот момент вошла Зиночка с кофе и двумя тарелками с горкой бутербродов на каждой.
— Это интересно, — пробурчал повеселевший Планер, обрадованный тем, что дешёвую столовую поблизости искать не придётся. – Да Вы не стесняйтесь, рассказывайте. Я пока бутербродиков покушаю.
— Кушайте, кушайте на здоровье.
— Не, один я не могу. Только – если сами будете.
Псаренко взял бутерброд и ловко отложил в сторону.
— Я-то поесть всегда успею, Зиночка позаботится. А Вы не стесняйтесь. Не каждый день к нам такие писатели заходят. А, может, Лев Семёныч, давайте это…?
— Что – это?
— Накатим по маленькой. А то, знаете ли, сухая ложка рот дерёт. Вы не возражаете?
— Всегда за. Но только – если сами будете.
— Обязательно.
Псаренко порылся в кармане, побренчал ключами, и, не вставая, открыл сейф, откуда извлёк бутылку коньяка.
— Со свиданьицем, Лев Семёныч, — проговорил он, подняв мгновенно наполненные рюмки. – Примем?
— Обязательно, если сами будете.
— За творческие успехи, дорогой Лев Семёныч! Вы напишите, мы напечатаем, а спонсор денег даст – все при деле, и всем хорошо. Завидую Вам – Вы творите себе, вольный художник, о чём захотел, о том и написал. А я вот – ассенизатор политики. Биографии кандидатам в депутаты пишу. И платят вроде хорошо, а душе чего-то не хватает. Как вспомнишь… Одному вот недавно написал, как он девушку из рук хулиганов спас. Но я-то знаю, что тот два раза от судов за совращение малолетних отмазывался. Одно утешение – платят неплохо, по $ 5.000 за биографию, не то, что вам. Кстати, а не повторить ли нам? Нам, редакторам, тоже полезно с авторами в неформальной обстановке общаться. Мыслей набираешься, вдохновения…
«Набираться, так набираться, — мысленно решил Планер. – Куда я в таком виде после коньяка пойду?»
— Только и удовольствия, что с умным человеком поговорить, если заглянет. Что, Лев Семёнович, повторим с коньячком?
— Можно. Но только – если сами будете.
— Будем, будем, обязательно будем.
Бутылка коньяка ушла незаметно. Так же ушло и пиво, принесённое ещё одним получателем гонорара в кабинет главного редактора, и многое другое. «Именно потому и секретарши у больших начальников всегда худые, что им часто приходится бегать за бутербродами, — подумал Планер. – А выпивка всегда возбуждает аппетит, как тут без еды».
— Что, Лев Семёныч, ещё по одной – и по бабам?
— Это можно. Но только – если сами будете.
— Зиночка, бутерброды. И Олю из бухгалтерии, ту, что с мужем развелась, товарищ писатель поближе познакомиться желает. Сама домой не уходи – переводами с французского займёмся. Как, Лев Семёныч, может потом по клубам прошвырнёмся?
— Да запросто. Но только – если сами будете.
(в соавторстве с Л. Лайнером)

РАССКАЗ НОМИНИРОВАН НА ПРЕМИЮ: «НАРОДНЫЙ ПИСАТЕЛЬ-2014» ЗА ФЕВРАЛЬ.
http://www.proza.ru/2006/06/02-50